КОМИЧЕСКОЕ (в психологии) [греч.
komikós
— веселый, смешной] — нарочитое несоответствие между
сущим и должным (образом и оригиналом, исполнением и образцом, кажущимся и
действительным и т.п.) как побуждение к смеху. Смешное или осмеиваемое несоответствие
может быть реальным или воображаемым, фактически существующим или только
возможным; смех есть путь его символического преодоления, "снятия".
Поэтому К. гармонизирует отношение человека к миру, позволяя ему изжить такие
переживания, как гнев, недоумение, скука, страх.
К.,
согласно Жан Полю, обладает "природой Протея" - скрывается от
исследователей, прячась за разными ликами. Многовековая
история попыток определить понятие "К." дает богатый материал для
современной (Ю.Б. Борев и др.) систематизации представлений об этом явлении как
результате столкновения таких противоположных начал, как безобразное и
прекрасное (Аристотель), ничтожное и возвышенное (И. Кант), нелепое и
рассудительное (А. Шопенгауэр), бесконечная предопределенность и бесконечный
произвол (Ф.В. Шеллинг) машинообразное и живое (А. Бергсон), неценное и
притязающее на ценность (Г. Фолькельт), ничтожное и
великое (Т. Липпс, А. Бэн), мнимое и действительное
(Г. Гегель) и др. Общей идеей всех концепций К. является "отклонение от
нормы" (Б.О. Дземидок), однако эта идея оказывается слишком абстрактной
для уяснения специфики К. и лишь пополняет, если воспользоваться выражением А.
Цейзинга, "комедию ошибок" в определении К. Продуктивной для анализа
К. как психологической категории выступила идея "контр-знака", а
также факты, согласно которым генез чувства К. у детей базируется на
формировании в их сознании условного плана (М.В. Бороденко, 1986, 1995). Тем
самым было положено начало разработки семиотики К., имеющей интердисциплинарный
характер. Появилась возможность дать общее определение, наряду с
психологической интерпретацией, феномена К. Сложность проблемы заключается в
том, что "без отклонения от нормы" нет К., но этот признак не
является достаточным для понимания К.: несообразности мира сами по себе не
смешны. Для того, чтобы несообразность вызывала смех,
она должна быть заключена в состав особого знака, в котором содержится указание
на то, что эта несообразность описывает отношение между знаками, а не объекты
реальности как таковые. В составе К. сосуществуют и противостоят друг другу
прежний (привычный, обыденный) образ объекта и его новый (необычный,
неординарный) образ. Они противоположны по смыслу и представляют собой знаки –
большого и малого, достойного и недостойного, величественного и пошлого,
неизвестного и самоочевидного, разумного и абсурдного и т.д. и т.п. Между
образами-знаками объекта устанавливается особое, также знаковое, соответствие:
один из них выступает как "означающее" по отношению к другому как
"означаемому". Голова Луи-Филиппа на карикатуре Домье
"превращается" в грушу, ветряная мельница у Сервантеса – в великана,
столоначальник из романа Булгакова – в подписывающий бумаги пиджак. Эти
подстановки и превращения в составе К. условны – достоверны лишь в пределах
определенной знаковой формы; для того, чтобы эта условность была замечена, она
должна быть специальным образом помечена в структуре самого знака. Поэтому К.
не сводится лишь к отождествлению неотождествимого (нелепице, абсурду), но есть
именно знаковое отождествление неотождествимых знаков (В.А. Петровский).
Правомерна аналогия. Изображение в кривом зеркале будет переживаться как
страшное или отталкивающее, если мы не догадаемся о кривизне отражательной
поверхности. Для того, чтобы оно показалось смешным,
необходимо понимание, что перед нами именно зеркало и притом кривое. Подобно
этому, в составе К. всегда присутствует знак того, что перед нами именно знак
реальности, а не реальность как таковая. В качестве указателей (маркеров)
знаковости встречаются афористическая краткость или, наоборот, многословие,
необычный порядок слов в предложении, наличие контекстуально избыточных
элементов и немотивированных инвектив (бранных слов), рифма, клишированные
элементы нереалистичности в виде искажения пропорций предметов, клоунского
носа, одеяния юродствующего и т.п. Трактовка К. как сложного
знака, предназначенного для превращения несообразности в источник смеха,
позволяет обрисовать специфику различных форм осмеяния, в зависимости от того,
какое место на шкале духовных ценностей занимают полярные по своему смыслу
знаки-образы объекта (оба равноценны или один оценивается как что-то более
"высокое", другой – как более "низкое"), а также от того,
являются ли предметом осмеяния сущностные черты чего-то или чисто
внешние формы его обнаружения: сатира характеризуется тем, что в условном плане
принижается сущность объекта (его положительный образ сводится к видимости);
юмор, наоборот, придает условный смысл чего-то низкого виду объекта (косвенно
"очищая" и возвышая в глазах людей его сущность); ирония в условном
плане возвышает видимое (в ущерб сущностному); сарказм в условном плане
возвышает сущность объекта (умаляя значимость внешних его атрибутов –
"видимости"). Определяющую роль в этих метаморфозах играет
условность. Без элемента условности сатира потеряла бы смысл комического
осуждения и была бы сведена к прямому оскорблению и брани, юмор обернулся бы
укором, ирония – лестью, сарказм – пафосом. Когда же между полярными по смыслу
знаками-образами объекта осмеяния нет неравенства на шкале ценностей, К.
приобретает форму образного остроумия, балагурства, игры слов, розыгрышей,
"веселого абсурда" (М.М. Бахтин) и т.п. Подчеркнуто условный характер
игры взаимопревращений и здесь отличает К. от находящихся за его чертой апорий
и софизмов, мышления "в противоположностях", парадоксальных
утверждений в науке, паралогизмов обыденного мышления, шулерства и т.п.
Благодаря тому, что достижение комического эффекта возможно лишь при
отождествлении неотождествимых знаков, становится понятным угасание смеховой
реакции при многократном воспроизведении одной и той же комической
ситуации (шутки, сцены), так как при этом между знаками объекта осмеяния
устанавливается отношение синонимии, а не конфронтации. Присутствие же в
ситуации знака условности позволяет объяснить происходящую перелицовку
несмешных эпизодов жизни в смешные, когда они "возвращаются" к
человеку в форме воспоминаний.
В.А. Петровский, М.В. Бороденко